Варвара Дмитриевна Римская-Корсакова, пожалуй, стала самой дерзкой и экстравагантной фигурой XIX века. Русскую богиню вечно окружала толпа поклонников, но когда её вновь звали замуж, она просто говорила: «У меня муж — красавец, умный и прекрасный, далеко лучше вас…». Портрет был создан Винтерхальтером, когда русской красавице исполнилось 30 лет. Её естественная красота не нуждалась в дополнительных украшениях, лишь скромные серьги украшают её образ.

О художнике

Во второй половине XIX века в Европе немногие мастера могли сравниться с Францем Великолепным, как прозвали Франца Ксавьера Винтерхальтера в изысканных салонах Франции. В изображении женских портретов он был мастером с большой буквы. Особенно искусно у него получались изящные женские наряды. Под его кистью атласные ткани словно струились, кружева выглядели как настоящие, а драгоценности сияли. Важно отметить, что Винтерхальтер умел видеть в своих моделях лишь достоинства. На его полотнах все барышни отличались красотой и при этом были не только узнаваемыми, но и очень похожими на самих себя.

История её жизни.

Варвара Дмитриевна происходила из дворянского рода Мергасовых из Костромы. В шестнадцать лет ослепительная Варенька вышла замуж за выпускника Московского университета Николая Корсакова — остроумного и обаятельного гусара, любимца светского общества. Их в Москве знал Л.Н. Толстой и увековечил под вымышленными именами в романе «Анна Каренина».

«С кем мы не знакомы? Мы с женой как белые волки, — заметил Егорушка Корсунский Анне Карениной, приглашая её на вальс. — Нас все знают». Толстой изображает его с некоторой долей иронии: «лучший кавалер бала, знаменитый дирижер торжеств, женатый, красивый, и статный мужчина». А затем добавляет: «Там была невыразимо обнаженная красавица Лиди, супруга Корсунского…»

Семейная жизнь не удалась, хотя у пары было трое детей, и в итоге они расстались. Она поселилась в Ницце. Князь Д.Д. Оболенский, хорошо знакомый с Варварой Дмитриевной, писал о ней как о признанной красавице не только в Петербурге, но и в Европе. Она блистала на модных курортах и при французском дворе, где ей говорили «la Venus tartar».

Варвару Дмитриевну называли во Франции «татарской Венерой». Почему наследница костромского дворянского рода с европейской внешностью В.Д. Римская-Корсакова вдруг стала татаркой — непонятно. Видимо, из-за её внешности и татарских глаз. Отдельные черты её облика, столь несвойственные русским дворянам — тёмные миндалевидные глаза с интересным строением, придавали особую изюминку её внешности. Каждый раз, когда она появлялась в обществе, её образ вызывал волну обсуждений, заставляя представителей высшего света недоумевать, а знакомых — испытывать чувство лёгкой зависти.

Она умела поражать воображение.

Варвара Дмитриевна умела поразить своей красотой и смелостью. Однажды, зимой 1863 года, на маскарад Варвара Дмитриевна явилась в образе жрицы Танит, когда произведение Флобера «Саламбо» приобрело особую популярность. Наряд состоял из легчайшей ткани, и её великолепная фигура предстала перед приглашенными почти в естественном виде. Гости замирали от восхищения, а на лице Евгении проступали румянец стыда. Спустя несколько минут офицеры жандармерии даже решили уйти из дворца.

Ещё один случай.

Однажды на балу, который проводился в Министерстве морского флота, Варвара Дмитриевна явилась на колеснице, примечательной тем, что возничий был одет в костюм крокодила. Сама же она стояла наверху, наряженная дикаркой. Яркие перья и полоски ткани, плотно облегавшие её, давали возможность собравшимся оценить, как говорили, «самые восхитительные ноги во всей Европе».

Римская-Корсакова скончалась в возрасте сорока пяти лет из-за сердечной болезни. Ее сын Николай продал имение во Франции и вернулся в Россию к отцу. Позже он женился на Катеньке Араповой (она была дочерью Натальи Николаевны Пушкиной, которая во втором браке с Ланским вступила в семью Араповых). Свою дочь Николай Николаевич назвал Варварой в честь матери.

Корсакова обожала портрет работы Винтерхальтера, который украшал обложку ее произведения. Возможно, книга до сих пор хранится в библиотеках Франции. Можно лишь догадываться о значении эпиграфа, который она выбрала для своего труда: